Прежде всего необходимо отметить, что женские инициации гораздо древнее мужских: настолько древнее, насколько матриархат древнее патриархата.
Основной идеей мифологии Великой Матери является "вечная жизнь" в смысле неопределённо долгого ("вечного") существования души, идея "относительной смерти", смерти "в её женском обличье", к которой применима точная и выразительная формула "Бхагавад-гиты": "Верно то, что тот, кто родился, - умрёт, и верно то, что тот, кто умер, - родится" (BG,VI,26,27). Именно такое отношение к феномену смерти является принципиальной чертой матриархальной мифологии.
Каждый вечер Солнушка погружается в недра Матери-Земли, и кажется, будто она совсем погибает, но на самом деле, она только, как Змея, сбрасывает старую шкуру и, как птица Феникс, возрождается из пепла, появляясь утром на востоке. И человек, подобно Солнцу, умирает, уходит в землю, но лишь для того, чтобы однажды, подобно зёрнышку пшеницы, вновь родиться.
Солнце всегда остаётся равным и тождественным самому себе, не ведая какого-либо качественного "становления". Луна же, напротив, - это светило, которое растёт, убывает и исчезает; светило, чья жизнь подчинена всеобщему закону рождения, изменения и смерти. Подобно человеку, Луна имеет свою собственную и весьма драматическую "историю", ибо её ущерб, как и дряхление человека, завершается "смертью". В течение трёх ночей звёздное небо остаётся безлунным, но за этой "смертью" всегда следует "возрождение": "молодой месяц", новолуние.
Интуитивное восприятие космических судеб Луны стало для архаичного сознания началом своеобразной антропологиии. В "жизни" Луны человек узнал самого себя - не только потому, что его собственная жизнь имела конец, но прежде всего потому, что "новолуние" придавало смысл его собственной жажде обновления, его надеждам на "возрождение". "Подобно тому, как умирает и воскресает Луна, оживём после смерти и мы", - провозглашали индейцы калифорнийского племени мутсунов во время церемоний, которые приурочены к новолунию.
Четырёхнедельный лунный цикл совпадает с женским менструальным циклом, который обычно составляет 28 дней.

В эпоху матриархата символом ночного светила являлся "рогатый" бык, а сама Луна рассматривалась как семянохранилище. Луна, как "мёртвое" светило, представлялась обиталищем духов мёртвых. Духи умерших - это семена будущих жизней; поэтому небесный Бык являлся осеменителем женщин. В авестийском языке есть даже специальный эпитет для месяца - "содержащий семя для коров" (Соколов С. Н. "Язык Авесты". - Л., 1964. С.247). Корова же являлась аллегорией женского начала (не сохранилась ли эта аллегория до нашего времени в русском слэнге, где "тёлка" - девушка?). Санскритское слово "Go", сохранившееся в русском слове "говядина", означало одновременно и "корова", и "земля". Таким обазом, Бык-Месяц и Корова-Земля воспринимались в древности как пара "мужчина-женщина".
Перед новолунием Луна в течение трёх ночей остаётся невидимой; в древности считалось, что в этот период Рогатый нисходит на землю для осеменения женщин. Бык воспринимался как Небесный Жених, жаждущий встречи с девственницами. Такая мистическая встреча могла состояться во время менструации, когда вместе с менструальной кровью из девушки выходила душа ("душа - в крови", по верованию древних людей). Именно в этот момент ею могли овладеть потусторонние силы; "рогатый" Жених мог "войти" в неё и "осеменить" её новой жизнью духа.

В подтверждение этого можно сослаться на такого серьёзного автора, как Эллис, который приводит свидетельства самих девушек, утверждавших, что во время менструации они ощущают себя словно "электрически заряженными". Действительно, в период месячных психика женщины более чувствительна и более раздражительна, чем в остальное время. Замечено также обострение нервно-психических заболеваний именно в этот период. Некоторые женщины буквально беснуются в эти дни, нигде не находят себе места и могут даже совершить преступление в состоянии "помрачения" (большинство тяжких преступлений, совершённых женщинами, по времени совпадает с менструальным циклом, который, в свою очередь, совпадает с лунным циклом).
Менструация, будучи специфически-женским таинством, приобретает негативный аспект в рамках патриархальной культуры. Эта "мощная сила" становится разрушительной для общества и самой женщины, когда она забывает о своём религиозном призвании и не отвечает на зов духов. Нечто подобное мы встречаем в практике шаманов. Если "избранник духов" пытается уклониться от зова духов Матери-Земли, то он начинает демонстрировать опасное и угрожающее жизни поведение: у якутов случается, что молодой человек беспричинно впадает в ярость и легко теряет сознание, прячется в тайге, питается корнями деревьев, бросается в воду и огонь, ранит себя ножом. Результатом этого могут быть недели, месяцы и даже годы непредсказуемого хаоса, нарушающего покой самого избранника, его семьи и всего племени.
Особенно разрушительна эта сила при её соприкосновении с сакрально-мужским, о чём имеются многочисленные свидетельства из истории религий. Так, в законах Ману говорится, что "мудрость, крепость, сила, мощь и жизненная энергия мужчины при приближении к женщине, у которой происходят месячные, исчезают полностью". В раввинских кругах причину менструаций видели в связи, которую Ева имела в раю со змием; поэтому соитие с женщиной во время менструации у древних евреев каралось смертью; зороастризм также считал это грехом, которому нет прощения. Аналогичные убеждения мы встречаем у северо-американских индейцев, полагающих, что "одно прикосновение женщины в этом состоянии способно ослабить мощь даже святого человека". В древнем Риме девственницы-весталки прекращали своё служение на опасное время; в Мидии, Бактрии и Персии в это время женщины не должны были приближаться к святыням, в частности, к огню. У православных христиан женщинам на это время запрещается приступать к причастию и прикладываться к иконам.
По отношению к христианским таинствам менструация находится в таком же враждебно-непримиримом отношении, как иудейское обрезание. Если христианские таинства сверхпубличны, совершаются на глазах у всех, то менструация, наоборот, - сверхприватна, подразумевает уединение, дни покоя (и здесь органическая связь с иудейскими субботами, трансцендентным временем внутри времени профанного). И так же, как обрезание есть "штанд-пункт" иудаизма (а Библия по отношению к обрезанию есть только словесный комментарий), - менструация в эпоху матриархата являлась глубинной основой женского мистицизма и религиозности.

В индуизме до сих пор существует традиция: женщины на время критических дней отправляются в специальную менструационную избу — чаупади. Несколько дней женщинам нельзя касаться еды, религиозных атрибутов, коров и мужчин.
Древнее менструальное табу давало благоприятную возможность для ухода женщины в свой внутренний мир. Ограничения в питании, холод и особенно уединение делали женщину открытой и восприимчивой к сигналам, исходящим из сферы Бессознательного. Мари-Луиза фон Франц, психоаналитик из Цюриха, долгое время работавшая с Юнгом, замечает в своей работе "Тень и зло в сказках", что "одиночество вызывает силы Потустороннего, как добрые, так и злые. Естественным объяснением этому может быть то, что количество энергии, обычно используемое человеком в отношении к своему окружению, возвращается назад и активизирует бессознательное; и здесь вы оказываетесь в мощном потоке, несущем вас к лучшему или худшему; либо дьявол овладеет вами, либо вы обретёте глубокую внутреннюю реализацию".
Основная цель уединения - отвлечь внимание от предметов внешнего мира и сосредоточиться на приёме духовных видений и откровений, приводящих к трансформации сознания и прорыву в Потусторонний мир. Надо сказать, что все традиционные шаманские практики направлены на достижение именно этой цели. Шаманы знают, что самый лучший способ заручится своим духом-хранителем - это продолжительное бдение в укромном и пустынном месте. Подавление чувственного восприятия и привычных физиологических процессов (еда, сон, секс, общение, движение) являются самым действенным методом настраивания души и тела на трансперсональное. Тот, кто хочет установить контакт с Потусторонним, должен сначала выключить все те механизмы, которые поддерживают стабильность собственного "я", зафиксированного на предметах и процессах внешнего мира. Такими средствами являются: одиночество, монотонность, сужение области концентрации внимания в процессе постоянной молитвы или мантры, отчего повседневная реальность уходит, растворяется и заменяется паралогической внутренней реальностью духа.
Целью шаманской практики является накопление магических сил, но сам этот процесс происходит только тогда, когда будущий шаман пребывает в одиночестве, в темноте и в посте. Все эти условия и создаёт менструальное табу. Психоаналитики утверждают, что источником женского преимущества над мужчинами в сфере магии и колдовства является именно менструация.
Теперь становится понятным тот факт, что в глубокой древности жреческие функции принадлежали преимущественно женщинам. Не проститутка, а жрица (ведунья) - вот древнейшая "профессия" женщины. Шаманок и жриц знают самые архаические культуры. Первым китайским шаманом-императором был император Шуан (2258 - 2208 гг. до Р. Х.). Ню Йинг и О Хуанг, дочери императора Яо, научили Шуана искусству "летать как птица". Здесь важно отметить то, что до некоторых пор источник магических сил был в женщинах - эту подробность, вместе с несколькими другими, можно считать признаком китайского матриархата. В китайском шаманизме ("ву-изм", как называет его de Groot) женщин "ву" было подавляющее большинство. В Корее шаманы одевали женский наряд, и их было гораздо меньше, чем шаманок. То же и в Японии, причём многие японские шаманки были слепы от рождения. Главенство женщин в религии было у древних германцев, у галлов и многих других арийских народов. Вспомним и то, что важнейший греческий оракул в Дельфах основывался на прорицаниях девушки-пифии. (Первоначально все оракулы принадлежали Матери-Земле, хотя пророчествовала не сама Мать-Земля, но живущие в ней духи.) Многочисленные средневековые легенды о ворожеях и ведьмах есть лишь слабый отголосок тех древних времён, когда ритуал и магия целиком были в руках женщин.
