Арийская экспансия в Месопотамии.
Торкильд Якобсен в своей монографии "Сокровища тьмы" пишет:
"Насколько мы можем судить, IV тысячелетие, как и времена, предшествовавшие ему, протекали в сравнительно мирной обстановке. Войны и набеги были известны — и не понаслышке, — но длились они недолго и образ жизни определялся не ими. Однако в III тысячелетии они становятся, по-видимому, повседневным явлением. Отныне никто не мог чувствовать себя в безопасности. Стремительность, с которой враг мог нанести удар (например, какой-нибудь военачальник, нагружавший награбленной добычей длинные лодки, легко передвигавшиеся по сети главных каналов, — а они пересекали Месопотамию вдоль и поперёк), делала существование даже самых богатых и могущественных ненадёжным: царицы и знатные госпожи, подобно своим сёстрам-простолюдинкам, находились в постоянном страхе перед завтрашним днём, когда они могли оказаться несчастными вдовами, оторванными от дома и детей, в рабском подчинении у варварского семейства:
Горе! в тот день, когда я была погублена;
горе! в тот день, когда я была погублена,
Ибо в тот день он явился ко мне в дом,
ибо в тот день оновернул с гор
пна дорогу ко мне,
ибо в тот день лодка приплыла ко мне по реке,
ибо в тот день, (направляясь) о мне,
клодка встала у моего причала,
ибо в тот день хозяин лодки явился ко мне,
ибо в тот день он протянул ко мне грязные руки,
ибо в тот день он крикнул мне: — На борт! Взбирайся на борт!
Ибо в тот день погрузили пожитки на нос лодки.
Ибо в тот день меня, царицу, подняли на корму.
Ибо в тот день от страха била меня ледяная дрожь.
Враг вторгся обутой ногой в мою спальню!
Враг протянул ко мне грязные руки.
Он потянулся ко мне грязной рукой, вселил в меня ужас!
Этот враг потянулся ко мне грязной рукой,
заставил меня умирать от страха.
Этот враг напугал меня — меня он не испугался.
Этот враг сорвал с меня облачение,
одел им свою жену,
этот враг порвал мою нитку с бусами,
своему ребенку повесил на шею.
Мне (самой) пришлось ступать (по проходам) его жилища.
( Collapse )
"Насколько мы можем судить, IV тысячелетие, как и времена, предшествовавшие ему, протекали в сравнительно мирной обстановке. Войны и набеги были известны — и не понаслышке, — но длились они недолго и образ жизни определялся не ими. Однако в III тысячелетии они становятся, по-видимому, повседневным явлением. Отныне никто не мог чувствовать себя в безопасности. Стремительность, с которой враг мог нанести удар (например, какой-нибудь военачальник, нагружавший награбленной добычей длинные лодки, легко передвигавшиеся по сети главных каналов, — а они пересекали Месопотамию вдоль и поперёк), делала существование даже самых богатых и могущественных ненадёжным: царицы и знатные госпожи, подобно своим сёстрам-простолюдинкам, находились в постоянном страхе перед завтрашним днём, когда они могли оказаться несчастными вдовами, оторванными от дома и детей, в рабском подчинении у варварского семейства:
Горе! в тот день, когда я была погублена;
горе! в тот день, когда я была погублена,
Ибо в тот день он явился ко мне в дом,
ибо в тот день оновернул с гор
пна дорогу ко мне,
ибо в тот день лодка приплыла ко мне по реке,
ибо в тот день, (направляясь) о мне,
клодка встала у моего причала,
ибо в тот день хозяин лодки явился ко мне,
ибо в тот день он протянул ко мне грязные руки,
ибо в тот день он крикнул мне: — На борт! Взбирайся на борт!
Ибо в тот день погрузили пожитки на нос лодки.
Ибо в тот день меня, царицу, подняли на корму.
Ибо в тот день от страха била меня ледяная дрожь.
Враг вторгся обутой ногой в мою спальню!
Враг протянул ко мне грязные руки.
Он потянулся ко мне грязной рукой, вселил в меня ужас!
Этот враг потянулся ко мне грязной рукой,
заставил меня умирать от страха.
Этот враг напугал меня — меня он не испугался.
Этот враг сорвал с меня облачение,
одел им свою жену,
этот враг порвал мою нитку с бусами,
своему ребенку повесил на шею.
Мне (самой) пришлось ступать (по проходам) его жилища.
( Collapse )
