"... Святы они и велики. Об них ни расспросов
Делать не должен никто, ни ответа давать на расспросы:
В благоговенье великом к бессмертным уста замолкают.
Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел".
(477слл.) (Пер. В. В. Вересаева)
Несмотря на заключения целого ряда авторитетных исследователей, согласно которым мистерии Кибелы и Аттиса тесно связаны с тавроболией, О. В. Богатова считает возможным разделить эти два ритуала. Тавроболия, не сообщающая даже никакого намёка на секретность, рассматривалась как символический акт языческого крещения. Этот ритуал являлся внешним свидетельством перехода из "мира" в общину почитателей Великой Матери богов. Его можно сравнить с христианским крещением. "Когда подумаешь, что эти жертвоприношения (тавроболии) происходили на Ватиканском холме, над катакомбой, где погребён был Святой Павел, против базилики, только что воздвигнутой Константином в честь главы апостолов, нельзя не сознаться, что это был своего рода смелый вызов, брошенный старым культом новой религии, занявшей его место", - замечает Гастон Буассье (Падение язычества / Пер. М. С. Корелина. М. 1892. С. 396).
Благодаря подробнейшему описанию Пруденция мы хорошо информированы о ходе церемонии тавроболии, но император Юлиан "Отступник" замолкает в своей речи "К Матери богов", когда речь заходит о "тайном, возвышенном и невыразимом". Поэтому для реконструкции фригийских мистерий нам остаётся лишь обращаться к некоторым известным деталям из других мистерий. Такие "пазлы" - крошечные детальки - беспорядочно рассыпаны среди свидетельств древних авторов. Например, высказывание Цицерона относительно Элевсинских мистерий мы с полным правом могли бы отнести и к таинствам Кибелы: "допущенные к мистериям, мы поистине познали основы жизни и научились жить с радостью и умирать с надеждой на лучшее" (Legg., lll, 42).
Как прежде было сказано, фригийские мистерии проводились на заключительном этапе Мартовского праздненства в честь Кибелы и Аттиса. По-видимому, первым и необходимым условием для допука к таинствам была ритуальная чистота. Воздерживались прежде всего от половых сношений и от вкушения определённой пищи, считающейся грязной (мясо) либо священной (хлеб). Пост начинался с 15 марта, а с 22 марта наступал более строгий пост, когда исключалось всякое употребление пищи.
О. В. Богатова высказывает предположение, согласно которому процесс очищения сопровождался проведением соответствующих очистительных ритуалов. По аналогии с мистериями фригийского Сабазия, тесно связанного с Кибелой и Аттисом и в мифологии, и в обрядах, можно предположить, что мист проходил очищение глиной (землёй), отрубями (мукой) и омовение. По свидетельству Демосфена, готовящихся к принятию таинства натирали грязью, а затем валяли в муке, заставляя при этом говорить: "бежал зла, нашёл лучшее".
Здесь мы как будто видим прохождение миста через две стихии - землю и воду, что предполагает прохождение и через третью стихию - огонь. Но этот заключительный этап осуществлялся уже в пределах телестериона, и мы о нём можем лишь догадываться. А вообще, весь этот процесс напоминает приготовление хлеба. Зерно очищается от шелухи, затем оно превращается в тесто и выпекается на огне. Речь идёт о трансформации, преображении человеческого существа. Кстати, идеями преображения пропитана и вся христианская мистика.
Самую суть мистерий мы, естественно, пропускаем, хотя, в качестве примера для сравнения, можем здесь упомянуть преображение Иисуса Христа. Можно ещё и вспомнить духовное крещение апостолов в день Пятидесятницы, которое также было связано с проявлением огне-световых эффектов. Можно предполагать, что и над головами мистов Великой Матери возгорались огоньки пламени и весь телестерион уподоблялся некой огромной печи, где происходила "переплавка" человеческого материала. "Достиг я пределов смерти, переступил порог Прозерпины и снова вернулся, пройдя все стихии, видел я пучину ночи, видел Солнце в сияющем блеске, предстоял богам подземным и небесным и вблизи поклонился им", - рассказывает мист Исиды (Apul., Metam., Xl, 23).
Сакральная трапеза совершалась на самом заключительном этапе мистерий, непосредственно сразу после завершения таинств. Подобные ритуалы хорошо известны из разных мистерий. В Элевсине пост заканчивался вкушением кикеона. В Самофракийских мистериях также существовал аналогичный обычай. Касательно фригийских мистерий, о вкушении сакральной пищи посвящёнными свидетельствует Климент Александрийский и Фирмик Матерн. Первый предлагает формулу (по-видимому, произносимую мистом) "из тимпана я поел, из кимвала я попил, кернос я носил, в священную комнату входил", в то время как у второго это звучит: "из тимпана я поел, из кимвала я попил, я стал мистом Аттиса". Вкусив священную пищу, посвящённый становился членом единой мистериальной семьи.
Итак, в результате прохождения всех мистериальных обрядов неофит обретал уверенность в спасении и надежду на жизнь вечную. Посвящённый во фригийские таинства Прокл вопрошал: "... кто не согласится, что мистерии и посвящения возвышают души над жизнью материальной и подобной смерти, соединяют с богами, удаляют рождающиеся от неразумения страхи светом разума, изгоняют неясное и тёмное божественным сиянием?"
