Но любовь может оказаться и великой трансформирующей силой.
"Нас учат, что людьми нас делает любовь. Однако в действительности людьми нас делает разочарование в любви - момент, когда мы видим, что нас трое, а не двое, момент, когда нас заменили другим. Только этот факт заставляет нас отказаться от своей исключительности и признать, что право другого равно нашему праву. В этот момент мы принимаем свою равность другому и принимаем Закон над собой. Этот закон - не убий (относись к другому, как к самому себе). В этот момент, пережив измену, мы становится этическими существами. Пока мы любимы и не знаем о третьем, мы - животные" (Сергеева Ольга-София).
Замечтательно сказано! И под этим углом зрения можно взглянуть на сюжет "Крейцеровой сонаты" Льва Толстого. Василий Позднышев убил свою жену, потому что был эгоистичным животным. В данном случае, измена жены не привела к его преображению в этическое существо.
Конечно, здесь надо учитывать и огромное влияние культурного контекста. Позднышев сформировался в патриархальной среде, в которой женская субъектность не принималась в расчёт. Субъектами считались лишь мужчины, а женщины в глазах мужчины были лишь объектами, типа мебели. Разве может удобное кресло, на котором я сижу, отдать предпочтение другому мужчине? Это немыслимо. И вдруг оказывается, что безмозглый объект (ср. русское народное "курица - не птица, баба - не человек"), предпочитает нарциссу кого-то другого. У нарцисса глаза наливаются кровью, и он убивает жену, разрушившую его идеал, его "божка", которому он поклонялся. (Вот оно, жертвоприношение идолу, - вполне реальное, а не то, как его представляют себе некоторые религиоведы недалёкого ума.)
И здесь по-иному можно взглянуть на "сексуальную вольницу" у подростков Тробриановых островов. Я как раз сейчас читаю "Секс и вытеснение в обществе дикарей" Бронислава Малиновского. Получается, что у них обычай добрачных сексуальных игр приводит к тому, что мальчики уже в подростковом возрасте отказываются от своей исключительности и признают право другого равным их праву.
В очередной раз просто поражаюсь разнообразию мужских выходов из любовного "лабиринта".
От самооскопления - до самоотвержения типа евангельского ("Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною". Мк. 8:34). Между этими "крайностями" целый спектр всевозможных "безумств". Некоторые становятся маньяками, некоторые - поэтами. Некоторые боятся любви как огня, некоторым не хватает сил на любовь, как, например, Обломову. К тому же, в этом деле, как правило, замешаны общественные нормы и государственные законы, и напутано так много, что сам чёрт не разберёт.
